Дело №3348 ¾     дело моего отца

Я, Биллиг Владимир Арнольдович, родился 23 января 1938 г. в городе Одесса. За полтора месяца до моего рождения арестовали моего отца, Биллига Арнольда Львовича,  воентехника 1-го ранга, старшего лаборанта химической лаборатории военного склада № 43. Ему тогда было 28 лет. Он служил в Казани и вместе с другими сотрудниками склада был арестован 4 –го декабря 1937 года. Мою мать вместе с членами семей арестованных согнали в одну комнату. Через пару недель мать уехала из Казани в Одессу к своим родителям. В Одессе я и родился.

13–го декабря отца начали допрашивать, а уже 16-го вынесли обвинительное заключение. О моем рождении отец узнал в камере смертников. 1-го февраля выездная сессия Военного трибунала (тройка) утвердила обвинение ¾    отца и остальных участников дела приговорили к расстрелу.

Мать сразу же получила телеграмму – молнию из Казани о смертном приговоре. При выезде из здания суда, где заседала тройка, отец сумел крикнуть и показать жестом, приставив палец к виску, что его ждет. Секлетия ¾    няня моего брата Жоры, которая дежурила у здания суда, дала матери телеграмму. Мать находилась в роддоме, роды были нелегкими, она и я были в тяжелом состоянии. В тот же день мать написала прошение о помиловании на имя Калинина. Нужно было успеть подать прошение в течение то ли 48, то ли 72 часов. Тетушка отца ¾     Биллиг Розалия Борисовна, царство ей небесное, скорым поездом (“Стрела”) выехала в Москву и пробилась к Калинину. К Калинину шел поток людей, он молча принимал прошения, повторяя только: “будем разбираться”. Тетка успела ему сказать только два слова ¾    “ не погубите невиновного”, может быть, ¾     “пощадите молодость”.

Не знаю, сыграло ли обращение к Калинину какое либо действие, возможно, что и да. Поступок тетушки по тем временам был актом гражданской смелости, поскольку и за самой тетушкой числились “грехи”. В молодости она со своей сестрой Татьяной Борисовной жила во Франции, училась в Сорбонне и получила там диплом врача ( у меня до сих пор хранится ее диплом). Кстати, сведения о родственниках, проживавших за границей, были известны следователям и фигурировали в деле отца. Тетя Роза и тетя Таня (они были бездетны и для меня всегда оставались тетями, но никак не бабушками) прожили долгую жизнь. Тетя Таня знала несколько языков и работала библиотекарем в иностранном отделе библиотеки Одесского университета. Тетя Роза долгое время была главным санитарным врачом в Одессе.

11-го апреля военная коллегия Верховного Суда в порядке надзора, рассмотрев дело отца, заменила смертный приговор на 10 лет ИТЛ, которые он успешно и отсидел.

Несколько слов о моей матери, как сказано в деле отца ¾    “дочери меньшевика – провокатора, агента царской охранки”. Ее отец, мой дед ¾ Прупес Залман Абрамович, был портной, закройщик высокого класса. Ни в каких партиях он не состоял, хотя, как говорила мать, с сочувствием относился к большевикам, а может быть и к меньшевикам или эсерам. В Казани мать работала в одной лаборатории с отцом, ¾    она химик по специальности. На нее поступил донос об отце - провокаторе, кажется, доносчик был из Одессы. Мать выгнали из комсомола, уволили с работы. Досталось и отцу. Что удивительно, что в Одессе ей удалось доказать лживость доноса и ее восстановили в комсомоле.

Отец вернулся из лагерей в 1948 году. Поскольку жить в больших городах он не имел права, то мы поселились в селе Снегиревка Николаевской области. Это районный центр, сейчас он стал называться городом. Отец и мать работали на Туркульском консервном заводе ¾    отец бухгалтером, мать ¾    заведовала химической лабораторией. Туркулы расположены примерно в 10 километрах от Снегиревки и родители каждое утро запрягали лошадь в бедарку и уезжали на работу. В Снегиревке я окончил среднюю школу и поступил в 1955 году в Днепропетровский университет.

Это был счастливый год для отца. В этом году Никита Хрущев “разоблачил” культ личности, спасибо ему огромное от всех репрессированных и их потомков. Началась реабилитация, отец тоже подал на реабилитацию. Помню, что тогда я поразился мужеству друзей отца, ¾    мы мальчишки знали, что такое страх, каково быть “врагом народа” или сыном “врага народа”. Его друг ¾    Борис Львович Флауменбаум, профессор Одесского Технологического института Пищевой и Холодильной промышленности, дал отцу прекрасную характеристику и поручился за него. Отцу очень понравился следователь, ведущий дело о реабилитации. Отец рассказывал, что он водил его по кабинетам и говорил всем: “смотрите, этот человек сумел выжить”.

После реабилитации в 1955 году, родители, наконец, перебрались в Одессу. Но здоровье отца в лагерях было подорвано. Он прожил после освобождения 20 лет. Отец не дотянул до пенсии, о которой он страстно мечтал, ¾    бухгалтерия не была его призванием, хотя она и спасла ему жизнь. Более точно, спасла ему жизнь в лагерях математика. Отец был, несомненно, талантливым человеком с хорошими математическими способностями, поэтическим даром.

В лагере отец работал на лесоповале, точнее на приеме сплавного леса. Люди, работающие по колено, а то и по пояс в холодной воде, и ворочающие тяжелые бревна, долго не выживали. Отца спасло то, что, однажды ему поручили замерить кубатуру выловленного леса. Тут и помогла математика, отец прекрасно справился с этой работой. Впервые цифры были достоверными, а за приписки, впрочем, как и за невыполнение плана, наказание могло быть очень суровым. Так он перешел из работяг в обслугу, а позднее стал бухгалтером. Он не любил эту профессию, но был благодарен ей. Я  помню, уже в Снегиревке я помогал отцу переписывать его лагерные таблицы по вычислению кубатуры ствола по двум диаметрам и длине ствола. Отец хотел издать их, но с этим делом у него ничего не вышло.

Отец умер в феврале 1969 года. Все, кто его знал, относились к нему с большим уважением.

Я  рад, что ему удалось увидеть своих внуков, которым передались его способности и которые, может быть в награду за его страдания, получили возможность заниматься любимым делом и жить достойной жизнью. Думаю, что в них он продолжает жить.

Как ко мне попали материалы дела отца

Моей заслуги в этом нет. Все сделал мой младший сын ¾    Биллиг Юлий Владимирович, может быть самый серьезный в нашей семье и математически самый одаренный из нас. Будучи аспирантом МГУ, он был в Казани на математической конференции. Там он и пошел в местное отделение КГБ и подал заявление с просьбой ознакомить его с делом отца. Бюрократическая машина работала исправно и через Казань, Куйбышев, Ленинград дело отца добралось до Москвы, Юлия вызвали в КГБ на Лубянку и там ему вручили дело для ознакомления. Он, сидя в комнате под видеокамерой, аккуратно, с сохранением орфографии и пунктуации переписал не все, но многие страницы дела. Я тоже хотел ознакомиться с делом, но мне отказали на том основании, что заявление было от одного человека.

Рукописный текст Юлия я набрал на компьютере, пытаясь в точности повторить оригинал.